Статья подготовлена в рамках украинско-российского проекта Постнеклассическая методология: становление, развитие, принципы, перспективы (Постановление Президиума НАН Украины №67 от 6.04.2005 г., проект № 14).

1.

Концепция психонетики явилась отражением прикладных разработок, проводившихся в 1981-86 гг. в НИИ психологии Украины и в 1987-88 в НИИ проблем материаловедения АН УССР по тематике обеспечения эффективности деятельности операторов в неопределенных и экстремальных условиях. Результаты этих работ отражены в тезисах: Бахтияров О.Г. О методах регуляции психофизиологического состояния оператора // Тезисы сообщений к VI всесоюзному съезду общества психологов СССР. М.,1983. Бахтияров О.Г., Загнибеда В.Д. Приемы психорегуляции для подготовки операторов // Тезисы VI Всесоюзной конференции по инженерной психологии. 1984.

Осмысление теоретических основ этих разработок привело к формированию общих представлений о принципах сохранения личностной идентичности при различных трансформациях психической структуры под воздействием и экзогенных, и эндогенных факторов.

Концепция психонетики изложена в монографиях О.Г.Бахтиярова «Постинформационные технологии: введение в психонетику», - Киев, 1997; «Деконцентрация», - Киев, 2002; и его статьях: Психонетика как технологический коррелят тоталлогии. // Totallogy - XXI. Постнекласичнi дослiдження. Вип.8, - Киев, 2003; Постiнформацiйне суспiльство: як його побудувати.// Горизонт-синтез, №3, 2002.

Термин «психонетика» введен в 1970 году японским предпринимателем, президентом компании «Омрон» Татеиси Кадзумой для обозначения технологической эпохи, основой которой является использование ресурсов психики. Сам термин «технологическая эпоха» говорит не о вспомогательной роли психотехнических разработок облегчающих выполнение той или иной деятельности, а о деятельности, которая невозможна без использования специально для нее разработанных психических операций.

Под психонетикой мы понимаем совокупность психотехнологий, построенных на единой методологической основе, направленных на решение конструктивно поставленных задач с использованием особых, присущих только психике, свойств.

Одна из таких задач, которой посвящен растущий массив публикаций - управление становлением тотальностей тоталлогенезом (частными примерами управления тоталлогенезом являются проблема управления морфогенетическими процессами живых систем и задача сохранения идентичности объекта, в том числе и структуры сознания конкретного человека, при различных преобразованиях его формы).

Решение этой задачи возможно лишь на основе разработки адекватных средств тотального описания объектов, включающего в себя воспроизведение их парсических и сизигических аспектов (континуальности, целостности, непроявленности и т.д.), ускользающих от современных средств описания и анализа.

Проблема заключается в том, что используемые в современных научных исследованиях и технологических разработках языки, как естественные, так и формализованные, порождают тексты, отражающие лишь дискретные аспекты окружающего мира. Основная характеристика этих языков - линейно-дискретная структура, не позволяющая отразить в их структуре иные аспекты окружающего мира. Парсические и сизигические аспекты обозначаются определенными именами, но отсутствуют операции разворачивания имен в знаковые структуры, находящиеся в соответствии с конкретными технологическими операциями и элементами технологической среды. Так, ключевая характеристика организмических объектов - целостность, ключевая характеристика среды - фон и т.д. представлены соответствующими переживаниями в нашем сознании и словами в наших языках, но, не будучи отраженными в характеристиках языка, не могут «пробиться» за пределы сознания и отразиться в технологическом мире. Текст как совокупность дискретных знаков генерологичен сам по себе, он обрастает парсикой, становится тотальностью и внедряется в другие тотальности лишь в нашем сознании. Поскольку в его структуре не представлены ни парсические моменты, ни целостные моменты, ни связи между удаленными элементами (на такую связь может указать лишь другой текст, составленный из таких же не связанных между собой элементов), текст становится фильтром, не пропускающим через себя парсические и сизигические моменты родившегося в нашем сознании замысла в отношении тотальности.

Текст - фильтр, но ему предшествует фильтр языка, а фильтру языка - фильтр функции мышления. А поскольку в основе любой технологии лежит использование тех или иных психических функций, в первую очередь - функции мышления, то возможна технологическая реализация лишь ограниченного набора намерений или замыслов. Преодоление фильтраций-ограничений текстов, языков и мышления и есть первая и главная задача психонетики.

Техническая среда, средства описания и предписания и соответствующая им психическая функция - мышление принципиально генерологичны. Это означает, что мир современных технологий не располагает средствами воспроизведения тотальностей, их парсической составляющей и сизигических отношений и средствами, позволяющими создать корпус предписаний по формированию, преобразованию тотальностей, и, следовательно, средствами управления естественными процессами. Управление касается лишь искусственно созданной технической среды, представленной дискретными элементами. Реальные технологии управления социальными, культурными и биологическими процессами сводятся лишь к их разрушению и воспроизведению из разрушенного живого мира его генерологического подобия.

И первая принципиальная причина этого - линейно-дискретный характер самого языка - как естественного, так и (в еще большей степени) в его формализованных и математических производных - используемого для составления технологических текстов.

Поэтому психонетика постулирует необходимость целенаправленного использования в современных технологических разработках не только рафинированных форм мышления, но и иных психических функций. Для реализации такого подхода (а, следовательно, и решения ряда проблем, которые ранее признавались принципиально неразрешимыми) следует найти некоторый базовый процесс, вариациями которого являются потенциальные претенденты на роль технопорождаюших функций (помимо функции мышления). Рассматривая множество психических функций, мы обнаруживаем, что их «общим знаменателем» является обеспечение понимания того материала, к которым применяется та или иная функция. Главный результат работы сознания - понимание, т.е. сопоставление формы и заключенного в ней смысла. Итог мыслительных операций, восприятия музыки, живописи и танца - преобразование одних смыслов в иные. При восприятии музыки, живописи, текста, математической формулы и проведении мыслительных операций мы фиксируем переход от смысловых переживаний к соответствующим им чувственно проявленным формам и наоборот.

2.

Психонетический подход можно продемонстрировать на примере проблемы адекватного воспроизведения целостных объектов. Эта проблема была тщательно изучена в цикле работ А.Г.Смирнова, посвященных изучению возможностей построения формальной теории целостностей. Прежде всего, А.Г.Смирнов вводит представление об идеальном целостном объекте, мыслимом как нечто, имеющее ясную и однозначную определенность, «мыслимую как существующую». Определение А.Г.Смирнова отталкивается от интуитивного представления о целостности, включающего в себя два момента - наличие различий внутри целого и членение целого на такие части (элементы), которые не могут существовать вне целого. Если нечто может существовать вне целого, оно не может быть его элементом. По отношению к процедуре определения это означает, что нельзя определить целостный объект, обладающий различиями (свойствами), с помощью независимого определения этих различий (свойств). Такой объект может быть задан лишь посредством круговой процедуры взаимоопределения свойств. А.Г.Смирнов¹ дает определение двух видов целостных объектов:

Целый (целостный) объект, в котором все отличные друг от друга определенности, свойства, не имеют независимо друг от друга определения, мы обозначим как единый объект.

Процедура взаимоопределения порождает логическую фигуру типа порочного круга. А.Г.Смирнов констатирует, что в современной математике нет концептуальных средств, позволяющих задать процедуру взаимоопределения в силу существования запрета на построения порочного круга. Отсюда попытка построить идеальный целостный объект, в котором наличны как отдельные определенности, так и связь, объединяющая их в одно целое:

Объект, в котором есть независимо друг от друга определяемые свойства, а также связь, мы обозначим как цельный объект, в отличие от единого объекта. Цельный объект и единый объект - различные виды целого объекта.

Но связь сама представляет собой объект определенного рода - объект-связь, который будучи фактором превращения независимых определенностей в целостный объект сам может быть либо единым объектом, либо цельным. В последнем случае рассуждение повторяется и мы приходим к выводу, что цельный объект нельзя образовать без предварительного задания единого объекта. Эта формулировка идет из глубокой древности. Сравним у Прокла:

Всякое целое, состоящее из частей причастно цельности, предшествующей частностям².

Объект-связь есть частный случай тоталлогического понятия сизигии. Сам термин лишь обозначает некую сторону реальности, но в силу содержащегося в нем неизбежного противоречия, связанного с наличием порочного круга в определении любого единого объекта, термин «объект-связь», равно как и более широкий «сизигия», не могут использоваться оперативно - для отражения этого свойства в технической среде. Существующие технологии не позволяют создавать объекты, несущие в себе зримые противоречия, поскольку все современные технологии являются, в конечном счете, продуктом линейного мышления и создаются на основе линейно-дискретных текстов. Так, современные технологии не позволяют создавать живые организмы (явный пример цельных объектов) и изменять траекторию их развития.

Поскольку функции мышления недостаточно для решения нашей задачи, следует найти другие функции, которые могли бы дополнить мышление. Как указывалось выше, в качестве базовой функции, обеспечивающей понимание, мы принимаем развертывание смыслов в чувственно проявленные формы.

Каждая частная функция (в том числе и функция мышления), обеспечивающая такое развертывание, обладает определенными ограничениями и потому не все смыслы могут быть адекватно развернуты при работе данной функции. Так, средствами мышления нельзя воспроизвести мистические переживания, эмоционально-этическая функция не позволяет построить ракету и т.д. Кроме того, каждой функции соответствуют и свои знаковые среды: естественный и формализованные языки для мышления, музыка для эмоциональных и интуитивных функций и т.д.

Попробуем найти или сконструировать функцию, позволяющую адекватно отразить свойство целостности в соответствующей знаковой среде. Такая функция должна преодолеть основные затруднения, препятствующие построению целостного единого объекта, затруднения, проистекающие из расположения самой процедуры кругового взаимоопределения свойств единого объекта во времени. Ведь какое-то свойство должно быть названо первым без ссылок на остальные свойства, определяющие, согласно формулировке единого объекта, это первое называемое свойство. Такое свойство для того, чтобы преодолеть противоречие неизбежно должно заключать в себе все потенциальное многообразие свойств объекта. У А.Г.Смирнова это звучит так:

«В любом объекте, обладающем единством и многообразием, налично фундаментальное свойство, задающее характеристику объекта, без которого объект перестает быть этим объектом, и набор специфических свойств, задающих конкретную определенность этого вида объектов. Набор таких свойств может быть заменен другим набором, но если сохраняется фундаментальное свойство, объект остается тем же самым».

Рассмотрим некоторые разработки в научной и художественной сферах, позволяющие приблизиться к этой цели и разработать определенные психотехники формирования и культивирования такой функции, позволяющей выделить, описать, получить техническую проекцию и использовать это фундаментальное свойство.

К таким разработкам можно отнести, в первую очередь, работы по глубинной семантике Е.Ю.Артемьевой³, вводящие представление об инвариантных семантических образованиях, получающих различное чувственное проявление. Опираясь на экспериментальные серии при выполнении задания сопоставления различных геометрических фигур с вкусовыми, тактильными ощущениями и эмоциональными характеристиками типа «агрессивный», «нежный» и т.д., серии, в которых наблюдался единообразный характер такого сопоставления у подавляющего большинства испытуемых, Артемьева ввела представление о внемодальных психических содержаниях, управляющих процессом сопоставления и условного отождествления разнородных и разномодальных образов. Из этих представлений родилась концепция перцептивных универсалий, понимаемых как «комплексы представлений: которые одновременно актуализировались (были бы инвариантными универсалиями) для некоторой группы субъектов, решающих данную задачу, или для некоторого набора задач, решаемых фиксированным субъектом».

Перцептивные универсалии выступают в роли внемодальных родоначальников множества допустимых образов различной модальности. Описание внемодальных перцептивных универсалий наталкивается на те же сложности адекватной передачи соответствующих им смыслов:

«В такой ситуации обнаружение истинного алфавита инвариантов задача еще более трудная, чем кажется с первого взгляда. Ведь если даже согласиться с предложением о существовании такого алфавита (базиса, истинной системы координат, истинной категориальной системы), нельзя надеяться на непосредственное его наблюдение. Мы наблюдаем проекции инвариантов в других категориальных системах. Т.о. ... структура некоторой системы описывается на языке другой системы, имеющей принципиально иное строение».

Для нашей задачи важен еще один вывод:

«... выделенные инварианты являются целостными образованиями, не предполагающими аддитивную составимость из каких-либо более дробных элементов. Кроме того, при переходе от наблюдаемых наборов- инвариантов к истинным алфавитам речь идет не об отображении математической структуры в математическую структуру другой природы, а о переходе от одной концептуальной системы к другой».

Перцептивные универсалии должны каким-то образом быть размещены в пространстве психики, должны находиться в каком-то соотношении с интроспективно наблюдаемыми и внешне фиксируемыми психическими феноменами, и, наконец, должна существовать определенная процедура сопоставления перцептивной универсалии и множества соответствующих ей образов. Артемьева вводит понятиеглубинной семантики отражения для характеристики того места, где располагаются перцептивные универсалии и постулирует наличие двух уровней отражения - уровня символической репрезентации, данного нам в понятийной форме и иконического уровня, связанного с явлениями синестезии. Оба уровня не являются независимыми, а представляют собой этапы перехода от единого глубинного отражения к дифференцированным формам, включающим в себя и логические структуры. Тем самым процедура сопоставления трактуется как процесс актуализации значений в виде развертки глубинных составляющих от коннотативной нерасчлененности к объектно-категориальному отражению мира.

Близкой по духу к концепции Артемьевой является смысловая теория сознания А.Ю.Агафонова⁴, рассматривающая смыслы и смысловые образы как ткань, из которой состоит сознание. Приведем его рассуждение, касающееся нашей темы целиком: «Динамика формирования перцептивного образа, а если обобщить, то и динамика мышления, процесс построения научной концепции, развитие отношений с другим человеком или отношения к собственному Я - это разнообразные формы смысловой динамики, процессы последовательного различения и уточнения смысла. Причем если сознание в своей гносеологической функции есть активность понимания, то в онтологическом плане оно является для самого себя текстовым образованием, т.е. принципиально допускающим понимание. Смысл, заключенный в активном познавательном контуре, не есть сам познавательный контур сознания, но вне формы своего существования (явления в сознании) он актуально не проявляется. Смысл проявляется в психических продуктах. Напротив, в памяти (бессознательной психике) смысл хранится без означающих его носителей. Ни ощущения, ни образы, ни мысли, ни тем более эмоции или действия не сохраняются в памяти. И нет поэтому оснований для выделения зрительной, слуховой или моторной памяти. Человек запоминает в зрительной модальности, на слух или с помощью осязания, но это не означает, что способ запоминания, форма определяют характер мнемического следа, а, следовательно, тип памяти. Другими словами, память записывает и сохраняет только смыслы, порождаемые в тот или иной момент времени в сознании, а не сами продукты психической активности, поскольку последние обнаруживаются и существуют только в тот момент, когда переживаются в сознании. Память же, хотя и существует как актуальное бессознательное содержание психики, хранит информацию о прошлом. В силу этого семантическая модель мира или картина мира является амодальной по своей природе. Амодален и смысл как психический субстрат памяти».

В свою очередь, Humphrey⁵ и Gendlin⁶ показали, что ключевой момент символического познания объектов окружающего нас мира - особое «ощущение» смысла, которое не подлежит точному описанию и представляет собой непосредственное понимание, прямо не связанное с конкретным чувственным проявлением; Эти работы хорошо корреспондируют с работами Артемьевой и Агафонова, поскольку вводят представление о субъективном опыте переживания амодальных смыслов как о вполне определенном опыте, доступном воспроизведению.

По сути дела Артемьева и Агафонов описывают нашу искомую функцию как функцию развертки смыслов в чувственно проявленные формы. Смысл любой формы, связывающий ее различные части и свойства в единое целое в нашем сознании, и есть объект-связь, о котором пишет Смирнов. Эта объединяющая связь присутствует только в нашем сознании, но никак наглядно не представлена в языке. Но поскольку этот смысл «переживается» в акте восприятия, ему можно найти и адекватное выражение.

В понимании того, каким может быть выражение искомой функции, нам поможет разделение презентативной и репрезентативной составляющих восприятия и описания Мира (Langer, Edelson и Haskel)⁷. Репрезентативная составляющая (репрезентативный символизм) представлена в обычном языке и, более четко, в формализованных языках, математике и языках программирования. Это генерологический аспект воспроизведения мира. Репрезентативный символизм - отношение знака к означаемому - условен. Отношения знака и означаемого, знака и смысла устанавливаются условным и произвольным образом. Знаки определяются только по отношению к знакам, а не к сознанию и потому репрезентативное мышление стремится к максимальной эксплицитности и устранению всего подразумеваемого, имплицитного, парсического.

В противоположность этому в презентативном символизме смысл непосредственно связан с выразительными свойствами символической среды. Презентативные состояния невыразимы в обычном языке, но тем не менее порождают вполне определенной «ощущение смысла». Нам непосредственно дано переживание смысла цвета или геометрической фигуры (на чем построены проективные тесты типа теста Люшера и Роршаха). Презентативный символизм является основой эстетических, мистических и медитативных переживаний. Эти две формы символизма взаимосвязаны друг с другом, причем для каждого из них противоположная форма является вспомогательной, подчиненной и управляемой. Именно презентативная составляющая претендует на роль основы функции развертки смыслов в формы.

Как показывает опыт, первой проекцией тех или иных психических процессов и функций являются не технологии, а культурные продукты. Учитывая это, следует рассмотреть два художественных проекта, из которых один - программа построения языка абстрактной живописи - была реализована, а другая - «Игра стеклянных бус» - заявлена.

В своем проекте создания абстрактной живописи В.Кандинский⁸ ввел технику прямого отражения сложных смысловых образований в абстрактных живописных формах. Кандинским дана исчерпывающая и актуальная до сих пор характеристика внутреннего содержания цветов. Эти характеристики по критериям эксцентричности-концентричности, активности-пассивности, автономности-гетерономности и т.д. широко известны и легли в основу одного из наиболее валидных проективных тестов - теста Люшера. В этом тесте в скрытом виде присутствуют апелляция к внемодальным факторам, которые мы можем отождествить с перцептивными универсалиями.

Язык форм и цвета, разбираемый Кандинским, является потенциально не менее тонким смыслопорождающим инструментом, чем вербальный язык:

Каждая форма чувствительна как облачко дыма: незаметнейший, незначительнейший сдвиг каждой из его частей существенно изменяет его. И это доходит до того, что может быть легче достичь того же звучания, применяя различные формы, чем снова выразить его, повторяя ту же самую форму. Действительно точно повторить звучание невозможно... Но когда человек, применяя более абстрактные и совершенно абстрактные формы (которые не будут получать интерпретации со стороны телесного), разовьет свою восприимчивость, и она станет более тонкой и сильной, - то этот факт будет приобретать все большее практическое значение».

По этой причине язык визуальных форм и цветов претендует на то, чтобы стать той самой знаковой средой, в которой может быть адекватно осуществлена развертка амодальных смыслов. Более того, именно визуальное восприятие наглядно демонстрирует феномены целостности, описанные школой гештальт-психологии, а также Лейпцигской и Марбургской школами. По сути дела, абстрактная живопись в интерпретации Кандинского может рассматриваться в качестве предшественника технологии построения знаковых сред, способных адекватно и наглядно отобразить целостные объекты.

Другой проект, «Игра стеклянных бус», детально описанная Г.Гессе⁹ в одноименном романе, представляет собой процедуру образного выражения в визуальном языке смысловых образований, лежащих в основе музыкальных фраз, математических выражений, философем и т.д. Ее можно считать уже прообразом психонетических технологий. Процедура детально не описана, но в общем виде представляет собой проводимую каждый раз процедуру развертки смыслов, извлеченных из различных знаковых сред в среду визуальных символов.

3.

Совокупность этих работ приводит к проекту построения специальных психонетических языков. Психонетические языки -знаковые среды, позволяющие фиксировать целостные характеристики описываемых объектов и передавать их другим носителям психонетических языков (ПНЯ). В качестве базового процесса, подлежащего выявлению, осознанию, культивированию и переводу в режим волевого управления принимается процесс развертывания амодальных смыслов, рассматриваемых в качестве единиц сознания, в чувственно проявленные модальные или полимодальные формы. Если другие формы психической активности (мышление, эстетические переживания, мистические переживания и др.) культивируются в течение жизни человека, то этот базовый процесс не является предметом целенаправленного развития и культивирования.

Существуют два способа кодирования и передачи информации: естественный и формализованные языки: установление соответствий между содержаниями сообщения и условными (введенными по соглашению) знаками, введение правил оперирования со знаками, построение на этой основе текстов -линейных цепочек, составленных из дискретных и тождественных себе знаков, обучение правилам построения текстов группы людей, передача содержаний при помощи текстов; свертывание содержаний в компактные образные формы, понятные оператору, осуществившему этот процесс, но, как правило, не подлежащие дешифровке со стороны других лиц в силу отсутствия правил построения таких компактных образов и составленных из них «текстов».

Этим способам соответствуют рассмотренные выше репрезентативный и презентативный символизмы. В первом случае мы имеем дело с разнообразными языками, позволяющими описывать самые разные объекты и операции, которые с ними необходимо произвести. Однако линейно-дискретное строение языка превращает его в своего рода фильтр, отсеивающий содержания, не соответствующие его структуре. Так, в линейно-дискретном языке невозможно адекватно описать целостные объекты, описать объекты со скрытыми признаками (т.е., признаками, которые не могут быть зафиксированы в качестве отдельных, вычлененных из целого, характеристик) способом, допускающим передачу информации и ее расшифровку принимающей инстанцией с выделением этих признаков.

Во втором случае мы сталкиваемся со спонтанными феноменами, более распространенными в художественной, нежели научно-технической деятельности. Эти феномены основаны на хорошо изученных механизмах синестезии и разворачивания глубинных семантических инвариантов. Однако эти феномены не образуют связной системы кодирования информации, которой можно было бы обучить ту или иную группу людей. Вместе с тем, построение такого «языка», основой которого были бы не процедуры условного обозначения дискретными знаками определенных содержаний, а процедуры сворачивания сложных восприятий и текстовой информации в компактные визуальные образы, представляется весьма перспективным. Такой «язык» позволяет устранить фильтрующую функцию обычного языка, устраняющую те компоненты сообщения, которые не могут быть адекватно в нем отражены.

Фильтрация сообщений определяется самим дискретно-линейным строением языка, что отсекает те компоненты сообщений, которые не находят соответствия в наборе дискретных компонентов (имен, понятий и терминов) и правилах их преобразований.

Если мы хотим транслировать в область практических управляющих действий смыслы, сущность которых никак не отражается в синтаксисе языка, то мы должны построить специальный язык.

ПНЯ отличаются от программы Кандинского тем, что их основой служит фиксация не отношения «знак - означаемое», а единообразная для носителей ПНЯ процедура развертывания чистого смысла в дифференцированные чувственно проявленные формы. У «атома» чистого смысла (далее, семантический инвариант») может практически бесконечное множество знаковых соответствий.

Базовыми элементами такого языка станут не фиксированные имена и правила их преобразования, а процедуры развертывания чистых смыслов в чувственно проявленные формы разной модальности и разного уровня дифференцированности. Другая процедура - преобразование форм определенной модальности в формы иных модальностей и уровней дифференцированности.

Для решения этой задачи психонетика использует механизмы синестезии и более широкие механизмы преобразования глубинных перцептивных универсалий в конкретные видимые формы.

Одной из начальных техник психонетической работы является деконцентрация - равномерное распределение внимания по всему полю стимулов различной модальности. Деконцентрация внимания подавляет дискретные составляющие восприятия, оставляя лишь общий фон (что соответствует подавлению генерологической составляющей и выделению парсической составляющей в тоталлогии). Деконцентрация внимания (дКВ) является начальным звеном психонетической работы, порождая в дальнейшем все семейство психонетических психотехник. Это связано с тем, что ключевым моментом психонетических технологий является разделение формальной и смысловой составляющих мира организованных форм. ДКВ используется как инструмент такого разделения.

Одним из главных принципов формирования психонетических языков является последовательное преобразование базовых феноменов восприятия в языковые формы с построением соответствий в знаковой среде. ДКВ позволяет ввести перцептивный фон в число рассматриваемых феноменов наравне с фигуративным миром. Фигуры при этом превращаются в средство описания единичных объектов, фон - в средство описания сред, в которые включены и из которых формируются объекты.

4.

Подытожим наши рассуждения.

Основой психонетических языков является использование визуальных образов, их фиксация и соотнесение их с теми или иными смыслами и реальными объектами. Психонетический «язык» строится на базе: процедур выявления семантических инвариантов, соответствующих тем или иным объектам; процедур развертывания семантического инварианта в чувственно проявленные образы той или иной модальности; процедур изменения образа при изменении набора элементов, допустимых для построения образ